ФАЛАФЕЛИ
Поесть
любят все. В
том числе, и
тот, кто
делает вид,
что еда им
абсолютно
безразлична.
Аскеты с
анахоретами
тоже, и даже
самые
циничные
киники,- но
только у нас,
в Израиле Еда
доведена до
состояния
общенародного
спорта,
высокого
исскуства,
национального
символа. Как
Флаг, Герб,
Гимн (кстати,
до сих пор не
могу понять,
есть он у нас
или нет),
Президент. Почему?
Чтоб я так
знал... Может
быть, за
тысячилетия
галута наш
богоизбранный
народ так
настрадался-наголодался,
что до сих
пор не может
поверить в
наступившее
изобилие. Не
зря ведь
говорили,-«Если
еврей ест
цыпленка,-
значит кто-то
заболел,- или
цыпленок, или
еврей…». А
может
впечатались
в нашу
генетическую
память слова
мудрецов, о
том, что стол,
за которым
едят и
произносят
слова Торы,-
подобен Жертвеннику…
Про слова
Торы мы
как-то
подзабыли,- а
вот про стол,-
запомнилось… Как
бы то ни было
ясно одно,-
любим мы,
слава Б-гу
перекусить,
особенно
после обеда.
На
перекрестке
стоит
небольшая
лавочка, рядом.-
два
пластиковых
стола,
несколько
стульев. Называется
это
заведение,
если верить
порядком
выцвевшей
вывеске,-
«Ресторан
Вкуснятина». Говорят
в Париже, на
каждом углу
всякие там кафе,
бистро,
столовки,- а
вот у нас, в
Израиле,- все
больше
рестораны. И
в самом деле,-
чего
мелочиться,
не зря ведь говорят,
что имя
определяет
судьбу.
В
этом
ресторане
торгуют
фалафелями. Как,вы
еще не знаете
что такое
фалафели? О,
это
маленькие
коричневые
шарики,
перекатывающиеся
в кипящем
масле, словно
крохотные веселые
слонята на
пляже
далекой
Лимпопо, одуряюще
пахнущие
всеми известными
и
неизвестными
прянностями
архипелаги… Настоящие
израильтяне
набивают ими
специальные
лепешки-питы,
добавляют
туда превеликое
множество
соленых и
свежих
овощей, так,
что кажется,-
еще одна
маслинка или
горошина,- и
пита
взорвется
как
праздничный
фейерверк, и
потом,
наконец, все
это едят, да
так, что
разные там
Макдональдсы
просто зеленеют
от зависти, а
их
знаменитые
Биг Маки толпами
кончают
жизнь
самоубийством,
бросаясь с
Бруклинского
моста в
ближайшую
помойку.
Полуденное
Солнце
соперничает
с ресторанной
жаровней,
так, что даже
пальмы
украдкой
обмахиваются
темными,
жесткими как
жесть
листьями, а
из-под щели в
фундаменте
фалафельной
выглядывают
два бурых
крысиных носа.
И не наде
удивлятся,
что робкие
полуночники
осмелились
показаться
при свете
дня. Никакой
опасности
нет,- когда
настоящий
израильтянин
зрит
фалафели, он
не то что
крыску,- даже
тиранозавра
средней
величины
может не
заметить…
Но,ша,
к лав…
простите,
ресторану
приближается
очередной
алчущий. Он
уже
перебежал
дорогу, ловко
увернувшись
от одинокого
автомобиля,
вспугнул
возле
мусорника
двух котов, и
приближается
к вожделенной
цели, как
корабль к
пристани, как
караван верблюдов
к
благословенному
источнику…
Два
носа в щели
насторожились…
Улыбающийся
продавец
берет со
стопки питу,-
большую, как
диск Луны в
час прилива,
румяную,- как
Солнце, и осторожно
надрывает ее
бочок,
открывая белое,
жаркое,
ароматное
нутро…
Из-под
фалафельной
показались
две настороженные
мордочки…
Хозяин
вкладывает в
питу
густо-коричневые
шарики
фалафелей,
изумрудные
стружки огурца,
рубиновые
ломтики
перца,
темные, похожие
на сонных
лягушат
оливки.
Покупатель
принимает
свежеприготовленый
шедевр в чуть
подрагивающие
ладони и улыбается
обретенному
счастью, как
жених невесте…
Две
крыски
делают еще
один шажок
вперед…
Покупатель
широко
открывает
рот и жадно
впивается в
плоть горячей
питы. Одна
фалафелина
выскальзывает
наружу и падает
на землю,
горячая и
коричневая,
как августовский
каштан.
Мелькают
две
серо-бурые
тени, и вновь
пусто на
пыльном
асфальте.
Чавкает
счастливый
клиент…
Хозяин,
не выдержав
соблазна,
подхватывает
с жаровни две
фалафелины и
отправляет
их в рот…
Две
крыски,
молитвенно
сложив лапки,
смакуют под
ларьком
добычу…
А на
все это
смотрит, из
своих
непостижимых
высей, Творец
и улыбается,
ибо все
созданное Им
хорошо.