На экскурсию

Тихий, летний вечер бродил по острову, сплетал свою бесконечную песню из криков беспокойных сверчков, шороха сонных листьев, плеска ночной рыбешки в уставшей за долгий день реке. Даже далекие гудки электричек не мешали этой тихой песне, а тихое потрескивание костра, в котором плясали Саламандра с Саламандром,- те и вообще вливались в нее доброй уютной нотой. Ратмир лежал у костра, слушал эту бесконечную песню, и думал, что, наверное, никогда не сможет понять тех туристов, которые берут с собой в лес керосиновые примуса или радиоприемники. Неужели стоит уезжать из шумного, дымного города, и вести за собой весь этот шум и гарь! Вот шепот небольшого костерка, негромкая песня под перебор живых гитарных струн,- это другое дело, они не мешают тишине. Жаль, что никто из Мастеров не поет под гитару…

А Мастера, тем временем, негромко обсуждали принесенные Ратмиром новости.

-Откровенно говоря, знал бы я, что Заводь в Орешнике окажеться такой сложной,- проговорил Виталий,- Ни за что не отправил бы Ратика ее исследовать. В конце концов,- хватило бы и разведанной.

-Хватило бы,- согласился Капитан,- Тем более,что у мальца уже есть опыт работы с Заводями, но с другой стороны,- главное,- что он справился, и справился замечательно!

-Справился- то он справился, но теперь, думаю, у нас, Мастера есть еще одна небольшая головная боль.

-Да брось, Борис, какая головная боль! С этим Мишкой? Ничего, с его талантом я как-нибудь оформлю ему все документы,- успокоил его Капитан,- Есть у меня кое-какие связи.

-Да нет, за парня я как раз не волнуюсь. Меня сама Заводь беспокоит. Больно уж она нехорошая.

-Нехорошая? Да она просто обречена! Еще несколько поколений, и их там мелкие бесы совсем изведут.

Ратмир удивленно поднял голову

-Мелкие Бесы? Вредуны? Но они ведь только на маленькие пакости и способны!

-Так то оно так,- согласился Учитель,- Но знаешь, Ратик,- большое количество мелких неприятностей порой может быть страшнее чем одна большая.

Ратмир задумался,- а что, может быть, Учитель и прав. Конечно, один Вредун не страшнее, чем скажем, блоха для крысы, но если блох становиться слишком много,- даже зверь побольше крыски может ослабнуть, и тогда его любая болезнь доконает. Любой пасючок, даже самый маленький,- это знает, и поэтому бдительно следит, чтобы в его шубке не расплодилось слишком уж много паразитов. Иногда приходиться принимать даже чрезвычайные меры,- смазывать шерстку чем-нибудь пахучим,- например жеванным табаком или мятой, чтобы досадить непрошенным кровососам. Впрочем, Ратмир даже улыбнулся,- мяту некоторые крысы и без всяких блох да власоедов очень любят,- стоит раздобыть где-нибудь ее пахучие листики,- натираются сверх всякой меры! И не только мятой,- однажды у Светланы, одной из крысоводов, ее зверики стащили флакончик духов,- ой что было! Это, наверное, были самые благовоняющие крысы за всю историю!

-Так что-же, сам Вседобромысл не понимает, что с таким количеством Вредунов весь его город обречен?

-Думаю, что не понимает. Точнее не хочет понять.

-Почему?

-Да хоть потому, что единственный способ борьбы с этой нечистью ему не подходит.

-Но ведь с ними бороться совсем не трудно,- любая радость их уничтожает без следа!

-Конечно, но этот горе-властелин,- он по натуре,- деспот, диктатор. А хороших диктаторов,- даже в сказках не бывает! Не нужна ему чужая радость, более того,- она ему просто опасна. Ведь любой диктатор,- сам по натуре,- мелкий бес,- он питается чужим горем, страхом, а еще лучше,- предательством. Откуда уж тут взяться настоящей радости!

-А как же в Реальности? Мало ли в истории всяких Вседобромыслов было!

-Немало. Даже много. Но в реальности,- все равно есть место для маленьких радостей,- цветок расцвел,- радость, птица запела,- радость… Кроме того, от засилья Вредунов людей и животные спасают,- над ними-то никакие императоры да вождишки не властны! А ведь радость собаки, или той же крысы,- тоже радость,- и Мелких Бесов они губят не хуже человеческих.

-Да, не забывай,- вмешался Капитан,- Что рано или поздно для всех правителей, хоть какими божками их не воображай,- свистит в свою дудку Боцман-Смерть. Тут уж ни один из вельможных держиморд ничего сделать не может. А мертвый идол,- уже не идол. Конечно, у него могут оказаться наследники,- но не навечно же,- рано или поздно народы получают передышку, время порадоваться.

-А если нет?

-А если нет,- такие народы обречены. Как византийцы, например. За тысячу лет в их дворцах развелось столько вредунов, что они можно сказать, заживо слопали когда-то пышную и гордую цивилизацию. Или древние египтяне.

-Значит Заводь в Орешнике,- обречена?

-Ну почему обречена. Если люди поймут, что живут неправильно, дадут укорот Вседобромыслу…

Ратмир вспомнил бледных, усталых людей в подземных переходах и покачал головой:

-Боюсь, не поймут.

-Как знать… Помнишь свое приключение на Алмазной Тропе. Во Фландрии?

-Конечно!

-Нечто подобное ведь было и в Реальности. Веками испанцы и Церковь считали эту землю своей вотчиной, были уверены, что фламандцы,- только покорный скот, который можно безнаказанно грабить и убивать, но пришло время, и оказалось, что «фландрские крысы» могут вспомнить, что у них есть и острые зубы, и довольно таки чувствительно потрепать лионского льва. Надеюсь, что и у людей из Заводи терпение лопнет.

-А помочь мы им не можем?

-Боюсь, что нет. Никого нельзя заставить быть свободным. Из рабства, из холуйства и униженности нужно вырасти самому.

-Но почему! А как же в Америке, когда Северные Штаты заставили отпустить на волю всех рабов на Юге?

-Заставили… - и Борис Аркадиевич хитро и печально улыбнулся,- но  не забывай, что в те времена и в Южных Штатах немало негров уже «переросло» свое рабство, и кроме того, с чего ты взял что все бывшие рабы были так уж довольны вдруг обретенной свободой?

Ратмир недоуменно взглянул на Учителя,- то, что вчерашние рабовладельцы оказались не в восторге от потери власти над своими рабами,- это понятно, но сами негры?

-Не веришь? Ну что ж, не зря говорят,- лучше один раз увидеть… Погоди,- и Учитель скрылся в палатке, а через мгновение вышел, протягивая Ученику небольшую монетку.

-Держи, это доллар как раз того времени. Сбегай по Золотой Тропе, посмотри сам.

Золотая Тропа выпустила Ратмира из своих обьятий на краю большого кукурузного поля. Высокие, ну не такие высокие, как в Реальности, но все-таки повыше мальчишки, кукурузные стебли уже почти полностью высохли, кое-где даже упали на землю, но, похоже, никто не торопился собирать урожай.

«Странные они какие-то»,- подумал Ратмир,- «Если не собирались убирать, зачем столько посеяли? Я, признаться, раньше думал, что такое только в колхозах бывает. Ну да ладно, вначале нужно осмотреться,- потом можно будет делать выводы,- может это так и должно быть?»,- и Ратмир зашагал по пыльной проселочной дороге. Если верить монете и уверениям Учителя,- он должен быть лет на двести в прошлом, да к тому-же где-то в Америке, хотя, признаться, ничего иностранного вокруг не наблюдалось,- даже дикие травы на обочине,- очень похожи на лебеду, дурнишник да амброзию. И кукуруза,- такая же, впрочем, это как раз не удивительно,- она-то как раз родом из Америки. Дорожка попетляля между полей, и вывела к большому, похожему на сельский клуб дому. Нет, клубом, конечно, этот дом никак не мог оказаться,- кому он был бы нужен двести лет назад, да и деревни поблизости тоже не наблюдалось,- только большой дом и несколько десятков разноколиберных полуразвалившихся сайчиков за ним. Ратмир взглянул на раскинувшуюся вполнеба алую вечернюю зарю, и решил, что у него есть достаточно уважительный повод постучаться.

За дверью раздались неторопливые шаги, и в открытое на веранду окно, выглянуло улыбающееся лицо, черное, как хорошо начищенный сапог:

-Добро пожаловать в Филд- Хауз, масса!

-Здравствуйте…

Ратмиру как-то раньше не приходилось видеть настоящих, живых негров. В город, где он жил, иностранцев не пускали,- боялись, что они выведают какие-то секреты, по поводу нескольких заводов, которые, как считалось, делают всякие трактора, кухонные комбайны и минеральные удобрения, но Ратик был все-таки воспитанным мальчиком, и понимал, что пялиться на незнакомого дяденьку только потому, что у него лицо, руки, и вообще все тело черного цвета,- неприлично.

-У юного массы есть какое-то дело к хозяйке?

-Нет… Я собственно, хотел спросить, нельзя ли переночевать где-нибудь…

И Ратмир представил, что у него в кармане не одна серебристая монетка, а много, не меньше дюжины…

-Джим, кто там?- Послышался из глубины дома  женский голос.

-Это мальчик, Мэм. Белый мальчик. Он просится переночевать.

-Вот как,- в дверях показалась белая тетенька, в белом же платье.

-Милости просим, Сэр, простите, не имею чести Вас знать

-Меня зовут Р… Ричард, Дик,- Ратик рашил, что имя «Ратмир» вряд-ли прозвучит привычно для слуха американки.

-Очень приятно. А меня можешь называть тетушкой Салли. Проходи.

Ратмир, несколько смущаясь ступил на порог. Из комнаты вышла еще одна негритянка,- гораздо старше и толще тетушки Салли.

-Кто это? О, молодой джентльмен! Проходи, не стесняйся! Надеюсь, ты не янки?

-Мамми!- белокожая красавица укоризнено посмотрела на толстуху,- Ну какая разница…

-Что значит: «Какая разница!»,- толстуха уперла руки в бока,- Это вы, белые, вынуждены молча сносить оскорбления, а я прямо скажу,- не нравяться мне эти заявления о свободе и равенстве, совсем не нравятся! Сколько ниггеру не тверди, что он отныне не ниггер, он как был грязным ниггером так и останется! Вот! Так ты не янки, мальчик?

-Нет,- Ратмир, признаться не совсем был уверен, где начинаются эти самые «янки», но то что он не был «янки»,- это точно. Впрочем расистом, он тоже не был, а слова о «грязных ниггерах», да еще в устах черной как смоль толстухи…

-Ну вот и хорошо! Да посудитек сами, может ли настоящий джентельмен копошиться в одной луже с неграми! Вот вы, сер, я уверенна, никогда не копошились в одной…

Ратмир торопливо кивнул. Правда, в детсадовские времена, ему, признаться случалось копошиться в лужах, лепя из грязи замечательные куличики, но никаких «негров» там поблизости не наблюдалось.