ИСТОРИЯ БАБУШКИ РОЗЫ

Бабушка Роза тяжело вздохнула, задумчиво посмотрела как вьется дымок над самоварной трубой.

-Вот,стало быть, какое дело, Ратмир, люди-то они, порой, хуже любого зверя оказываются. Такова видать человеческая доля,- можно подняться выше всех ангелов,- а можно упасть так низко,- что не знаешь как и назвать тогда подобную тварь. И ведь главное, что порой и понять не просто, где кончается человек и начинается мерзость. Нет, с простыми людьми, да в обычные времна,- это попроще, а вот когда люди,- незаурядные, да времена,-а непростые, то поди разберись,- где кончается Герой и начинается Злодей.

-Ну это по делам должно быть видно!

-А если дел много, да все разные?

-Как это?

Старушка вновь вздохнула, помолчала немного.

-Бывает и так, мальчик-крыс, бываетЕ Давным- давно, аккурат напртив этого осрова, где сейчас моя Заводь, на левом берегу реки был небольшой поселочек.

-Так там и сейчас село есть.

-Сейчас село, а раньше было местечко.

-Какое такое местечко?

-Радзивиллово. Был такая шляхетная польская семья Радзивиллы, вся земля в округе тогда им принадлежала. Не только здесь,- у них имения и на Волыни были, и в Полесье, ну и в самой Польше, ясное дело. Богатый род был, один из самых знатных. Впрочем, знатными да гонористыми, почитай, все шляхтичи были. Иной и беден, голь перекатная,- а туда же,- дворянин, белая кость. Даже поговорка была: лХоть залатан жупан,- да шляхетный пан╗. Впрочем, это не про Радзивиллов, у них-то как раз было земли,- немерянно, денег несчитанно. Вот здесь, на берегу один из старых князей Радзивиллов тоже землей владел, и чтоб не пустовал надел, дозволил на ней поселиться еврееям. Это было лет за двести до моего рождения. Как раз в ту пору из многих стран Германи нашего брата в очередной раз изгоняли, вот некоторые и пришли в Польшу,- а куда деваться. Поляки переселенцев спервоначалу хорошо приняли,- места у них в стране тогда много было, а евреи,- жители выгодные,- подати платят.

-А если выгодные, так отчего же их из Германии изгоняли.

-Эх, мальчик, знать быЕ Судьба, знать у нас такая,- то гонят, то поселиться приглашают, то опять гонятЕ Говорят так будет, пока не вернуться все евреи до единого в Страну Израиля,- на свою землю. Ну да не о том сейчас разговор. В ту пору многие польские магнаты разрешали нашему брату селиться на своей земле, не за так, конечно,- евреи втрое против христиан платили.

-Что, такие богатые были?

Старушка улыбнулась:

-Разные были. Так ведь испокон ведется: у одного золотые монетки, а у другого,- все золото,- детки. Однако же худо ли хорошо ли, жили.

-А как же бедные могли тройную дань платить?

-Бедные,- не могли, да ведь плату не с человека собирали,- со всей общины,- вот и делили панское да королевское ярмо на всех,- кто побогаче был,- больше платили,- кто победнее,- меньше. Ясное дело, богатеи за это не одно лспасибо╗ имели,- и лучшие места в синагоге,- их, и всеми делами общины,- опять же они запрвляли, однако, слава Богу,- все хоть тужили да жили. Да и кому тогда легко было,- возми хоть тех же украинцев,- им, что, лучше было? И их шляхта обдирала как липку, да ещеа прозывала лбыдлом╗,- скотом стало быть. Долго так тянулось, пока не лопнуло у украинцев терпение, решили они отложится от Польши, зажить своей жизнью.

-И правильно решили.

-Может и правильно, да только больше всего от этого как раз мы, евреи, и пострадали.

-А евреи то тут при чем? Вражда-то между укранцами да полякам была!

-Евреи, мальчик, они всегда лпри всем╗. Так уж заведено,- при любой неурядице,- прав- не прав,- а быть еврею биту!

-Почему?

-Инородцы, иноверцы, и вообще,- люди чужие, как же мимо пройти! И потом,- бунт,- как пожар,- люди звереютЕ

Ратмир вспомнил как громила восставшая толпа замок Метчема и только головой кивнул, а старушка продолжала:

-Ну, да все это потом было, а до той пры, жили евреи в Радзивилловке не одну сотню лет. У пана тут винокуренный завод был,- евреи им управляли, перевоз,- тоже наши арендовали, корчма, соляные склады,- а соль тогда очень выгодным товаром была. Ну а кроме того,- портные были, сапожники,-как-никак целое местечко,- и своим шили-тачали и на ярмарки отправляли. Вот и Хаят у нас в местечке портным был,- портным, да не простымЕ

-Что, шил очень хорошо?

-Да нет, шил-то он как раз обычно, но вот человек был не простой,- большого Таланта человек. Он кроме своего ремесла еща и людей лечил, мезузы писал.

-Мезузы?

-По еврейскому закону на дверных косяках укрепляют такие маленькие коробочки с листиком пергамента, где написаны слова из Торы. Так вот,- в тех домах, где были мезузы старого Хаята,- никогда дети не умирали,- сколько ни родится,- все до свадьбы доживали. Такой уж у его Талант был,- дарить. Он-то мня и приметил, я еще девчонкой была, а уж разговаривать умела,- и со скотиной разной, и с травками да кустиками.

-Он был Вашим Учителем?

Старушка кивнула:

-А еще он много разных чудесных вещей сделал. Вот и шкатулку, что ты о ней рассказывал,- тоже. Сделал, и закопал где-то на выгоне: лПрийдет время, найдет ее тот, кто сможет стать ее хозяином╗,- вот, стало быть, ты и нашел. Как сейчас помню, вернулся он с выгона, и говорит мне: лРейзл, дочка,- он меня всегда дочкой звал,- Сейчас этот мой дар никому не нужен, но прийдет и его время╗. Вот, стало быть и пришло.

А потом начались войны Хмельницкого, или как тогда его называли,- Хмеля. Запылали в округе панские маетки да еврейские местечки. Помню, вышел как-то в синагоге Хаят и говорит: лВот, что, евреи, пока я жив,- вам ничего не грозит, но только меня не станет,- уходите все на Вислу, не то худо будет!╗

-И что, все ушли?

-Никто не ушел. Сколько я ни бегала, сколько ни уговаривала,- все впустую.

-Но почему?

-А ты думаешь это легко, бросить все дома, все нажитое, могилы предков в конце концов,- и уйти? Все ждали,- вот пройдет война, словно гроза, отгремит да и утихнет. Дождались. Пришли в местечко казаки, согнали всех в синагогуЕДа что там рассказывать, из всего местечка,- я одна в живых и осталась. Как раз крапива за домом меня и спасла-укрыла. Крапва,- да личина невидимостиЕ А в Заводь я уж потом ушла.

Ратмир немного помолчал, а потом все-таки спросил:

-А почему Ваша заводь,- такая?

-Какая,- лтакая╗?

-Ну дом, цветы,- это понятно, а крысы-то тут при чем? Да еще крылатые?

-Понимаешь, Ратик, вышла я, когда все закончилось, из схоронки, прошла по местечку, вернее по месту, где когда-то было мое местечко: вместо домов,- пожарища, дым, копоть, на улицах,- люди порубленые, веришь ли, даже вода в пруду от крови красная. Только крысы и остались из всего живогоЕ Вот тогда-то мне и подумалось,- что судьба наша, еврейская, до страности на крысиную походит,- все нас ненавидят, все презирают, уничтожают,- а мы все равно живем. Вот и забрала я их в Заводь, да еще и крылья им дала,- пусть летают.

-И что же с тех самых пор Вы так и живете в Заводи?

-Так и живу. Иногда были мысли выйти, вернутся в реальность,- но не могу.

-Почему?

-Не могу и все. За время Хмельницкого казаки зарубили, утопили да сожгли живьем по всей Украине больше шестисот тысяч евреев. Пусть простят меня потомки погромщиков,- я все понимаю,- смутное было время, народ озверел. Понимаю, а вот простить,- не могу. Боюсь я выйти, понимаешь?

-Но ведь сколько уж лет прошло!

-Ну и чтоЕ Знаешь, ты ведь не первый на этом острове Испытание проходишь. Лет десять назад был у меня в гостях паренек один, Григорием звалиЕ

-Григорий? Артист? Так он уже Мастер! Один оз Трех на моем испытании.

-Ишь ты, Мастер! Так вот, он мне рассказывал, что в Реальности, опять война была, и в Европе точно так же, как во временя Хмеля, истребили больше шести миллионов евреевЕ

-Ну так то фашисты были.

-Казаки, фашисты,- невинным жертвам,- все равно. И потом, я ведь не за себя боюсь.

-А за кого?

-Понимаешь, сколько уж лет прошло, а душа все болит. Болит и не прощает. Вот я боюсь,- вдруг выйду,- и не смогу совладать со своей болью, обрушу ее на невинных людей. Ненависть, мальчик, страшная сила, а ненависть Одаренного,- тем более.

-Почему?

-Так ведь я,- Говорящая. Что, если я расскажу о своей обиде рекам и ветрам, деревьям и зверям. И не просто расскажу,- перелью в них свою боль и муку, сделаю их своими мстителями.

-Так кому мстить-то? Те, что Ваше местечко сожгли,- давно умерли.

-Умерли, но потомки-то их остались!

-Но они-то тут при чем.

-Не при чем,- согласилась старушка,- Да только ненависть,- она не из головы,- из сердца растет. Вот и выйдет, что за грехи предков,- окажутся в ответе потомки, а это нехорошо. Нельзя так, а значит и мне нет выхода из Заводи. И потом,- хитро прищурилась старушка,- Если я уйду,- кто за крысками присмотрит?

Ратмир только улыбнулся,- нет дело тут не в крылатых лкрысавицах╗.