Приют
Выяснить,
куда
отправили
маленького
найденыша
оказалось
совсем не
сложно,- в
городе был
только один
Дом Младенца,
куда и свозили
всех
крошек-грудничков,
оставшихся
сиротами,
нередко при
живых родителях.
Оказывается,
некоторые
горе-мамаши
еще в роддоме
бросают своих
малышей, и
тогда, если
не удается
быстро найти
желающих
усыновить
младенца, их
передают в
этот самый
Дом, где о них
заботятся до
трехлетнего
возраста, а
потом
посылают в интернат.
-И после
этого, вы,
люди, еще
считаете
себя
разумными!-
возмущался Гмур,-
Да даже
придурочные
мыши не могут
так просто
оставить
младенца. Ну,
понимаю, если
молока нет,
или там,
ласка нашла
гнездо
Но и тогда,
нередко
выход
находится,-
или другая
мамаша
выкормить
может, или
хоть часть
малышей унести
удается
Но
ведь вам,
людям, никто
не угрожает,
да и
отсутствие
молока,- не
страшно, вон,
сколько
заменителей
навыдумывали
Ратмиру
оставалось
только
сконфуженно
молчать,- а
что тут
возразишь
Правда, и
крыски порой
бросают
своих
детенышей,
бывает даже,
что убивают,
но для того,
чтобы это
произошло,
нужны
совершенно
особые
обстоятельства,
например,
чтобы хищник
наткнулся на
гнездо, и
слепые
крысята все
равно были бы
обречены
Тогда, чтобы
спасти весь
клан, крыса
может,
обезумев от
страха, даже
убить новорожденных,
но часто
после этого и
сама мамаша
гибнет,- не
может
крохотное
сердечко выдержать
такого
напряжения
Но чтобы
просто так,
от нежелания
заботиться о
малышах, оставить
свое гнездо,-
такого не
бывает
В сам Дом
Младенца,
Ратмира-мальчика
бы конечно не
пустили, но
вот крысенка
-Погоди,
Ратмир,-
остановил
его Гмур,- Раз
уж так тебе
надо,-
пойдешь туда,
но прежде следует
все
разведать
Сначала
разузнаем
есть ли там
крысы.
Крысы в Доме
Младенца
конечно же
были. А как
иначе, если в
этом здании,
под одной крышей
размещался и
приют для
брошенных
человечков, и
молочная
кухня, где
готовили великолепный
творожок,
кефирчик и
прочие молочные
вкусности.
Естественно,
крыски не могли
оставить
такое
хорошее
место без
своего
внимания. В
самом доме,
точнее на его
чердаке
обосновался
клан Мази, а
под домом, в
канализационных
переходах,-
сородичи
Криса. Крис,-
старый, почти
полностью
поседевший
пасюк, узнав
о желании
Ратмира
только
чихнул:
-Нужно тебе в
дом,- иди,-
место общее
Только
нехорошее
оно, это
место, зайти
туда подкормиться,-
еще ладно, но
долго я бы
там не
задерживался
-Опасно?
-Да нет
Ничего
опасного,-
там ведь
только детишки,
совсем
махонькие, да
тетки
Мужчина только
один, но тоже
неопасный
-Так в чем же
дело?
-Злоба там
Злоба и боль
Много боли,
словно болеет
всё на свете
Человек
никогда не
сможет
обмануть
крысу. Друг
перед другом
люди могут
сколько угодно
надевать
личины, порой
такие
достоверные
и красивые,
что даже себя
могут
убедить, но
вот крысу
Ведь любое
человеческое
чувство,-
страх, боль,
злость,-
имеют свой
запах. Люди
его не
чувствуют, и
поэтому они
могут
принять за
чистую
монету благородство
подлеца или
отвагу труса.
Впрочем, дело
не только в
запахе, есть
еще нечто,
что хорошо
ощущается
всеми
животными, а
вот людьми,-
почти
никогда
Ратмир вспомнил,
как Учитель
рассказывал
ему о очень хорошем
человеке,
который жил
давным- давно
в маленьком
городке
Бердичеве
Так вот, когда
однажды при
нем били
кнутом
лошадь, на спине
у бедняги
появились
синяки и
раны, как
будто это
его, а не
старую клячу
терзал кнут
пьяного
балагулы
Ратмир не был
таким чувствительным,
как старый
праведник, но
здесь, в этом
сером
трехэтажном
здании даже у
него дух
перехватило
от неизбывной
боли и
страданий
В
больших
комнатах-
палатах, на
маленьких,
затянутых
решетками
кроватях
лежали дети
Много, очень
много живых
малышей
И
всем им было
больно, и
страшно, их
мучала жажда
и голод
И
сырость,
давно не
сменяемых
пеленок тоже
Ратмир
побежал
между
кроватями,
временами
приподнимая
мордочку и
принюхиваясь.
Мальчик,
опять
мальчик, девочка,
но не та
И
всем им было
больно и
плохо
Очень
плохо
А вот
Ратмир
принюхался
еще раз
Впервые в
жизни
крысенок не
поверил
собственному
носу,- на
кроватке, за
тяжелыми
прутьями
ограждения,
лежал
мертвый ребенок
Ратмиру
стало
страшно
Вдруг загремели
человеческие
шаги.
Крысенок
шустро юркнул
под шкаф,
затаился.
Две, совсем
не старые
тетки
вкатили в
комнату
обшарпанную
никелированную
тележку,
заполненную
серыми, и
судя по
запаху,
сырыми
пеленками.
-Давай, Зинка,
по-быстрому,-
я правый ряд,
ты,- левый,-
и тетки
двинулись по
проходу
между кроватками,
ловко
вытряхивая
младенцев из
свитков,
кое-как
подтирая
красные
попки
грязными
пеленками и
вновь
заворачивая
в серые, сырые
полотнища
Руки
у них
двигались
механически-заучено,
словно это
были вовсе не
живые люди, а
шатуны или
кривошипы
какой-то
невиданной
машины.
-Так, этот уже
отмучился
-Что, помер?
-Ага, совсем
мертвый
-Ну оставь
его, потом
заберут
И вновь
движутся в
затверженном
ритме руки-шатуны,
и
разворачиваюся
серые тряпки,
чтобы
проглотить
серо-розовое,
истово
орущее и
сучащее
ножками тельце
очередного
малыша
-Все мрут и
мрут
И орут
-Ну и пущай
себе, мрут
Это для них
даже лучше
Ты
что думаешь,-
в детдоме им
сладко
Тут
хоть не
понимают
ничего, а там
А что мрут,
так это
правильно
Ты
на мерку смеси
сколько воды
даешь?
-
Ну
мерки три,
али четыре
-
Тото
и оно
Вот и
мрут
С
голоду
просто
-
Так
если по норме
давать,- и
вовсе не
хватит
-
Само
собой
Тебе-то
выдают, что
Ефимич скоммуниздить
не успел, да и
сама небось
пачку-другую
с работы уносишь
-
Можно
подумать ты
пустая
уходишь
-
А я и
не говорю,
что пустая
И
смесь, и мыло,
и вата
Ефимич,-
мужик
правильный,-
и сам живет, и
другим дает
Наконец,
забросив на
тележку
ворох вонючих
пеленок, тетки
ушли в
соседний
бокс. Ратмир
выскользнул
в коридор
Голова у него
кружилась, во
рту было
кисло и
противно
Неудивительно,
что оказавшись
в эдаком аду
малышка
начала Звать
Нет, просто
рвать раз за
разом нить,-
это не дело
Опять шаги, и
сторожкий
длинохвостый
соглядатай
юркнул под
пожарный щит.
В коридор
выкатился
невысокий
жизнерадостный
толстячок:
-Ну все,
девчонки,
ухожу... в
монастырь
-Степан Ефимовыч,
ты и так,
почитай все
время в
монастыре
- Ага.В
женском
-Ну, будет
Коробку
снесите в
багажник, а я
сейчас
И покатился
вдоль по
коридору.
«Так, смекнул
Ратмир, этот
здесь, надо
полагать самый
главный и
есть» А по
коридору уже
звенел
раскатывался
веселый
голосок
-До завтра,
красавицы
Все, я
оттрубил,
можно и
домой