За
ведрами
Золотая
осень,
медленно но
верно,
приближалась
к своему
бесцветному
финалу. Еще
вчера ярко-
желтые
праздничные
листья стали
вдруг
грязно-бурыми,
скользкими и
мерзкими, и даже
небо выцвело,
спряталось
за серые
тучи, которые
уныло клубились,
чуть повыше
печальных,
похожих на застывшие
взрывы,
тополей,
скатываясь
вниз сонным и
надоеливым,
бесконечным
дождем.
Однажды,
когда
хлюпанье и
морось на
какое-то
время
прекратились,
Мария
Сергеевна
сказала
нарочито
веселым
тоном.
-Дети,
сегодня
вместо урока
физкультуры
будем
убирать от
листьев
внутренний
двор. Вы ведь
хотите, чтобы
наша школа
была чистой и
красивой.
Подразумевалось,
конечно, что
все дети должны
быть просто в
восторге, от
того, что вместо
бестолковой
беготни и
пинания мяча,
им предстоит
занятся
«общественно
полезным трудом
на благо
Родины», как
будто этой
самой Родине
не все равно,-
лежат ли
опавшие
листья во
дворе школы в
живописном
беспорядке,
или собраны в
предписанные
невесть кем и
неизвестно
когда кучи.
Конечно,
перспектива
ворочать в
течение
целого урока
корявые метла
и тяжелые
лопаты не
прельщала
никого, но
все понимали,
что спорить
бесполезно,-
эту уборку
затеяла
никак не
милейшая
Мария Сергеевна,
и даже не
директриса…
Когда
большая
часть
листьев уже
была, с горем
пополам, свалена
в длинные
кучи у
тротуара,
учительница
подозвала
Ратмира и
Машу.
-Ратик,
Машенька,
сходите,
пожалуйста к
сараю,
принесите
штуки четыре
ведра. Нужно
все листья
перенести в
одну кучу, за
школьной теплицей.
Школьный
сарай стоял
на заднем
дворе. Дверь
его, обычно
запертая на
висячий
замок была распахнута,
и в его
мутном сером
нутре виднелись
какие-то
мешки,
коробки.
Старые
покореженные
ведра стояли
в глубине.
Дети шагнули
внутрь,
склонились
над кучей
ведер, стараясь
выбрать
наименее
погнутые и
грязные,- самим
ведь носить
прийдется.
Ведра грохотали
и скрипели,
им явно не
нравилось,
что кто-то
тревожит их
спокойное и
уютное
ржавление в серой
куче. И тут
стало темно.
Совсем темно.
Ратмир
обернулся,-
только что
распахнутая
настежь
большая
железная дверь
была закрыта.
Только
снизу,- там
где створка
не прилегала
к бетонному
порожку сочился
свет. За
дверью
хихикнули:
-Попались,
птички…
Кравич, ты
что там с
девчонкой в
сарае
делаешь?
Ну
так есть,
опять Вовка.
Ратмир
бросился,
толкнул
дверь.
Закрыто. На
щеколду.
-Да ты
не волнуйся,
кто-нибудь
вас откроет.
Может быть,-
Хихикал
вредный
Вовкин
голосок.-
Впрочем и я
могу открыть.
Если хорошо
попросишь… На
коленках…
-Ах ты,-
Ратмир
задохнулся
от злости…
-А ты
попробуй, покусай
дверь… Может,
прокусишь… Ну
ладно, не хочешь
просить не
надо, я пошел…
Ратмир
оглянулся
взглянул на
Машу. Она стояла
вся бледная,
глаза
огромные, рот
беспомощно
приоткрыт. И
дышала,-
тяжело-тяжело,
как Риска,
когда болела…
Ратмир
почувствовал,
как ей
страшно.
-Не
бойся. Мария
Сергеевна
скоро
заметит, что
нас нет и
пришлет еще
кого-нибудь,
нас откроют.
Маша
молчала, а в
глазах у нее
стыл ужас.
Ратмир понял,
что если он
сейчас не
откроет дверь,
не выпустит
ее наружу, то
произойдет
что-то
страшное. Но
как ее
открыть? Щель
достаточно
велика для крысы,
но не для
мальчишки. Ну
чтож, вот и
настала пора
применить
уроки
Бориса
Аркадьевича.
Ратмир
посмотрел на
девочку, прямо
в ее
бездонные,
черные от
ужаса глаза,-
ну так и есть,-
все залито
кошмарной
бурой волной
страха.
Ратмир
зачерпнул
белизны, и
щедро, не
жалея, начал
вливать ее в
сознание перепуганной
девчонки.
Еще, еще,- пока
все ее «Я» не
станет белым
и чистым, как
лист бумаги.
-Слушай
меня
внимательно
Маша
рассеяно
кивнула.
-Что
бы ты сейчас
не увидела,-
не удивляйся.
Это,- чтобы
выпустить
тебя отсюда.
Не волнуйся и
не кричи. И
главное, как
только я тебя
выпущу,-ты
должна все
забыть, с того
самого
момента, как
увидела, что
дверь заперта.
Понятно?
Девчонка
кивнула. «Ну
теперь,- за
дело»,- серый
крысенок выглянул
из-под
створки
двери,-
никого. Выскользнул
наружу, и вот
уже
мальчишечья
рука откидывает
засов.
-Все,
выходи. И
постой
снаружи, я
ведра вынесу…