Лечение.

Видимо,  прогулки с температурой по морозу даром не проходят…Ртутный столбик на термометре пополз куда-то вверх, и замер, испуганно поблескивая, почти уткнувшись в верхнюю границу шкалы. В груди что-то бурлило и клокотало, кашель раздирал горло. Мама поила Ратмира горячим молоком с противными пенками, а докторша навыписывала еще целую пригоршню разноцветных таблеток. Хорошо хоть в больницу не отправили,- туда никто из друзей прийти бы не смог,- разве что Гмур с Пиком, эти–то куда хочешь пролезут. К счастью, отравленных зерен на кормушке больше не появлялось,- за этим крыски следили… Видно у неизвестного злодея запас ядовитого зелья весь вышел…

По ночам, когда температура поднималась до «выше некуда», в мутном, беспокойном полусне-полубреду, этот отравитель нередко виделся Ратмиру,- злой, черный, точно тень, он сыпал гибельные зерна на землю, и желтели травы, пересыхали реки, выгорали леса…

Однажды утром, к Ратмиру пришел Борис Аркадьевич:

-Да, парень, вижу ты не на шутку расхворался. Наверно лечишся плохо…

-Отчего же плохо? Вон, сколько лекарств пью…

Гость перебрал аптечные упаковки :

-Лекарства,- это хорошо… Но ведь они могут только помочь тебе выздороветь… Спроси-ка ты у своих длинохвостых сородичей, как они лечатся… Ведь в тебе, милок, не только человек болеет, но и крыса…

Гмур задумался…

-Как мы лечимся… Ишь ты, попробуй расскажи… Это ведь все равно, что объяснить, как дышать, или, к примеру, грызть. Ну летом понятно,- нужно траву подходящую найти,- больной зверь, зачастую сам чувствует, какая ему нужна. И ведь что интересно,- порой, пока здоров, она, трава эта, тебе и даром не нужна, а стоит приболеть,- и запах и вкус ее,- просто манит… А вот зимой… Ну, перво наперво в тепле сидеть нужно, из гнезда поменьше вылезать, от болячки прятаться…

-Ну я и так с постели не встаю.

-Потом пить побольше. Пить, и писать, ну не гнезде, конечно… Потом, внутрь глядеть надо.

-Как это внутрь?

-Очень просто. Вот лежишь ты к примеру, и худо тебе… Горло там блит, или лапы ломит… А сам, вроде, как дремлешь… И на себя будто со стороны смотришь. Да не на шерстку, а глубже…

-И что тогда?

-Тогда болезнь видно… Темная она, или как синяк. Внутри только. И  вот, как увидишь, начинаешь эту темноту, или там синюшность смывать…

-Как это, она же внутри?

-Внутри и смывать. Мысленно… Только осторожно надо, не сдирая с мясом… Вроде как мама-крыса, когда малышей своих умывает… Нежно, аккуратно… Пока по цвету здоровым не станет,- а как станет,- значит выздоровеешь скоро… Но таблетки ты все равно пей,- помнишь, как Риска болела,- тут ей именно ваши, человеческие средства помогли. Сильные они у вас,- что для лечения, что яды… Жаль только люди их чаще на зло употребляют…

-Попробую.

-Попробуй, попробуй… Может и прав этот, бесхвостый,- ведь ты как-никак наполовину,- наш. Попробуй, а я тебе помогу.

Гмур улегся на груди Ратмира и засрипел зубами, что у крыс означает добродушное и дружелюбное настроение. С детства, малыши крысята знают, когда мама лежит в гнезде и скрежещет резцами,- значит все в порядке, и им обеспечена тепло, уют и глоток сладкого жирного крысиного молока.

Постепенно Ратмир задремал, ощущая на груди тепло доброго, ласкового зверика. И приснился ему теплый летний лес. Не просто теплый, а прямо жаркий, но жара эта была не душной, не тревожной и серой, как перед августовской грозой, а мягкой и доброй, напоенной запахами невиданных трав, и почему-то липкох тополиных почек… И пели птицы где-то в вышине, а в траве бегали крыски. Разные,- большие и маленькие, серые, бурые, белые, черные как смоль и даже светло-пепельные, с голубизной. И вроде лежал Ратмир на спине в высокой траве, а крыски бегали по нему, теплые и пушистые, тыкались носиками в щеки, пребирали волосы на голове…